Май
Тридцатое число Мая 1897 года было назначено днем выезда Его Преосвященства Преосвященнейшего Григория (Полетаева), Епископа Омского и Семипалатинского из города Омска для обозрения церквей и приходов Омской епархии.
В этот день к 9 часам утра во временное помещение Владыки собрались Члены местной Консистории с Секретарем, притчей Кафедрального Собора, все городское духовенство со своим благочинным, церковные старосты и частные лица, чтобы помолиться со своим Владыкою, пожелать доброго пути и благополучного возвращения и получить на прощание Архипастырское благословение.
По выслушании напутственного молебного пения, отслуженного Кафедральным Протоиереем, и окроплении «путешествовати хотящих» святою водою, Владыка преподал всем Архипастырское благословение и, прощаясь с духовенством, заповедал по всѣмъ церквам усилить молитвы о ниспослании дождя, которого в это время почти совсем не было, а затем, напутствуемый благожеланиями, сел в дорожный экипаж. Поезд Архиерейский, состоящий из четырех поместительных экипажей, в которых, кроме Владыки, помещались свита и ризница, при звоне колоколов во всех городских церквах, двинулся к городскому перевозу через реку Иртыш, сопровождаемый городским благочинным и полицейскими властями. Свиту Владыки составляли: Наблюдатель церковных школ Акмолинской области Свящ. К. Скальский, Секретарь Его Преосвященства, он же и регент Архиерейского хора,— Д. М. Самойленко, три дьякона, один из коих в должности иподьякона, жезлоносец, послушник и восемь человек певчих.
Благополучно переправившись через Иртыш и переехав полотно Западно-Сибирской железной дороги, экипажи наши быстро покатились по гладкой и твердой степной дороге.
Перед нами открылась безбрежная сибирская степь: до горизонта ни холмика, ни ложбинки, — гладь, покрытая побуревшею, выжженною палящим солнцем, степною травою и группами чахлых, замороженных, изуродованных зноем и морозом березками; то здесь, то там блеснет на солнце, как серебро, высохший и потрескавшийся солончак или зеркальная поверхность небольшого озерка: ветер не шелохнет ни одним стебельком, ни одною веткою, не слышно вокруг ни пенья птички, ни стрекотанья кузнечика, все как будто застыло, заснуло, замерло... изредка разве сорвется со степи громадный ястреб, спугнутый грохотом тяжелых экипажей и звоном колокольчиков, и плавно покружившись в воздухе, широкими взмахами своих исполинских крыльев направит полет свой к группе одиноко стоящих малорослых березок.
Не смотря на ранний, сравнительно, час, солнце своими косыми лучами припекает, в воздухе тяжело и душно, густая пыль, поднимаемая копытами лошадей и колесами экипажей, следует вместе с нами и за нами, залепляет глаза, нос, уши. Это однообразие степи без конца и краю наводит тоску и невольно напоминает слова поэта:
И вот она, та ширь, без грани, без предела,
Та заповедная, родная целина,
Что ждет, веками ждет, для творческого дела,
Подъема доброго и свежего зерна.
Столетиями ждет невспаханная нива;
Но день за днем идет - и гуще, и темней
Бурьяны жесткие, да жгучая крапива
Со всех сторон ползут и стелются по ней...
Но вот пред нами, словно из под земли, вынырнуло маленькое поселенье. Это Сосновка, деревня, населенная исключительно немцами-колонистами. Поселение это низенькое, от земли не видное; нет нигде ни забора, ни плетня, ни садика; по ту и другую сторону широкой улицы построены маленькие, низенькие хатки из дерна, крытые дерном же; это даже не хатки, а скорее землянки, потому что их половина в земле и половина над землею; среди улицы колодец с высоким журавлем, посредством которого таскают воду. Невдалеке от колодца стол, накрытый скатертью, на нем хлеб, а вокруг десятка два обоего пола поселян. Здесь же и перепряжка лошадей: мы отъехали от Омска 20 верст.
Владыка вышел из экипажа и немцы подошли под благословение. Благословив их, Владыка пожелал видеть их жилища внутри. Жилища их чистенькие, светлые, но тесные, осенью и весною их заливает водою. Поселяне жалуются на крайний недостаток пресной воды: в степи много озер, по все они наполнены соленою водою, для питья положительно негодною; правительство выкопало им колодец, но и в колодце вода оказалась такою же. Для себя они заготовили воду зимою: выкопали ямы, набили их снегом, теперь этот снег тает и они получают таким образом воду для питья. Принесенная в стакане вода оказалась очень холодною, но неприятною на вкус, пахнущею навозом, мутною и насыщенною массою инфузорий. Поселяне ждут—не дождутся дождя, который нужен и для полей, и для домашней надобности,—у них уже приготовлены особые водовместилища, куда они, в случае дождя, будут собирать воду для питья. Владыка советовал им чаще и усерднее молиться Богу о ниспослании дождя и Господь, по молитве, пошлет просимое.
«Господь нас как бы забывает, говорил Владыка, потому что мы о Нем забываем. Ниспосылая нам какое либо испытание, Он нам хочет напомнить о Себе, что бы мы к Нему обратились. Не забывайте Бога, то и Бог вас никогда не забудет». Попрощавшись с поселянами, Владыка изволил сесть в экипаж и мы двинулись дальше. Как бы в ответ на слова Владыки небо нахмурилось и пошел мелкий дождик.
Следующие села—Привальное и Александровка —ничем не отличаются от с. Сосновки: те же землянки, те же немцы-лютеране. Нет у них ни кирхи, ни школы; за требоисправлениями они обращаются к своему пастору, проживающему в г. Омске; занимаются они хлебопашеством и живут особняком, жизнью замкнутою. В Омском уезде такими немцами-колонистами населено шесть сел: Сосновка, Привальное, Поповка, Новинка, Красный Яр и Александровское, составляющие собою особую немецкую волость со своим немецкими волостным управлением и немецкою сельскою администрациею. Такая обособленность немцев вряд ли может быть полезною для их обрусения и подает мало надежды, чтобы когда-нибудь они могли слиться с православным русским населением, которое составляет здесь большинство.
Около 6 часов вечера мы были в с. Борисовском и подъехали прямо к только что выстроенной, но еще не освященной церкви. У входа в Церковь Владыка был встречен Омским уездным Начальником и массою парода, от которого Его Преосвященству была поднесена хлеб-соль. Благословив и поблагодарив общество за хлеб-соль, Владыка вошел в храм, гдѣ был встречен о. Благочинным Священником Ильею Богоявленским с св. крестом и новоназначенным местным псаломщиком со св. водою (священник, назначенный в это село, еще не прибыл в то время из Европейской России). После обычного молебного пения и окропления св. водою, Владыка осмотрел все ли готово к освящению храма и изволил сделать распоряжение начинать всенощное бдение. На благословение хлебов и величание Владыка выходил Сам. Народу набралась полная церковь. Переселенцы, исключительно составляющие население Борисовки, еще на родине последний раз присутствовавшие на общественном богослужении, молились усердно и благодарили Бога, сподобившего их дождаться, наконец, и здесь храма Божия. Величественная Архиерейская служба с двумя священниками и тремя дьяконами, торжественное пение Архиерейских певчих, полное освещение храма, до сих пор стоявшего во мраке, громадные толпы молящегося народа в праздничных одеждах, с зажженными свечами,—все это представляло трогательное и умилительное зрелище. Не смотря на усталость, Владыка сам раздавал молящимся благословенные хлебы и помазывал поселян освященным елеем до позднего времени.
После всенощного бдения поселянам было объявлено, что па следующий день освящение храма начнется в 8 часов утра и Владыка отправился на покой в приготовленную для Его Преосвященства комнату в простой крестьянской избе. Ночью пошел обильный дождь и напоил жаждущую землю, освежил сухой воздух и засохшую траву и когда взошло солнце, то нашло землю обновившеюся и ликующею. И Борисовцы ликовали: с приездом Владыки они дождались так давно ожидаемого дождя, воскресившего их надежды на получение пищи телесной и, что паче сего, дождались иметь свой собственный храм Божий, где они отныне будут получать пищу для души...
На следующий день, 31 Мая 1897 года, освящение храма и литургия были отслужены с большою торжественностью. Во время литургии, по представлению о. Благочинного, был посвящен в стихарь местный псаломщик, что еще больше увеличило торжественность. Ко святому причащению поселянки принесли и привели такую массу детей, что и без того продолжительная служба затянулась на лишний час, если не более. Всех детей Владыка причастил Св. Таин Сам. После литургии Владыка изволил сказать поселянам простое, но живое и назидательное слово о том, какое счастье для человека—близость храма Божия, в котором трѵженник может всегда найти для себя отдохновение от трудов и успокоение от неизбежных в жизни человеческой горестей и напастей: «В далекой стороне, где вы нашли себе вторую родину, Правительство пришло к вам на помощь: оно помогло не только в вашем хозяйстве, но позаботилось и о душе вашей, выстроило для вас и для детей ваших сей благолепный храм, закончил Владыка свою проповедь. Любите храм Божий, чаще ходите в него, молитесь усерднее и о себе, паче же о Государе Императоре нашем, который нечего для вас не жалеет,—и благодать Божия, пребудет с вами во веки». Крестьяне с восторгом слушали полное назидания Слово Божие из уст Владыки.
При выходе из церкви один из крестьян спросил Владыку: «позволяет ли св. писание работать в праздники»? Вопрос этот интересовал, очевидно, не одного только спрашивавшего, но и многих, потому что толпа крестьян сплотилась вокруг Владыки и жадно приготовилась слушать, что скажет Владыка. «А ты знаешь четвертую заповедь Закона Божия, спросил Владыка вопросившего,—скажи мне ее». Крестьянин прочел заповедь. - «Этою заповедью, ответил Владыка, Бог дал тебе шесть дней, в которые ты должен делать для своего тела: пахать, косить, жать и вообще заниматься работою по хозяйству, седьмой же день, и вообще все праздники, Господь назначил для того, что бы ты работал для Бога и для своей души: ходил в храм Божий, Богу молился, занимался душеполезными разговорами, читал полезную книжку,—если умеешь читать,—посещал бедных, больных, заключенных в темнице, помогал нищим и делился бы с неимущими тем, что заработал за шесть дней».
Долго Владыка беседовал с поселянами на эту тему и, наконец, отправился на квартиру. Уездный Начальник, между прочим, заявил Его Преосвященству, что несколько недель тому назад, при проезде через Борисовку Военного Губернатора Акмолинской области, Борисовцы задавали этот же вопрос и Его Превосходительству и г. Губернатор ответил им в том же смысле. Нужно думать, что вопрос этот возник среди крестьян села Борисовского не путем собственного размышления: Борисовские поселяне преимущественно переселенцы из юго-западных губерний Евр. России,—малороссы, привыкшие глубоко и свято чтить церковные праздники и беспрекословно подчиняться установлениям православной церкви и заветам седой старины. Есть предположение, не соседи ли лютеране, не признающие ни воскресных ни праздничных дней, поселили соблазн среди православных Борисовцев? Еще Слава Богу, что Борисовцы вовремя обратились за разъяснением недоразумения к Владыке, а то могло бы произойти зло, трудно поправимое.
Селионова Юлия,
по материалам Омских епархиальных ведомостей № 10 от 15 Мая 1898 года (полностью сохранен стиль написания газетных статей того времени) доступ по ссылке: http://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/library/material/8253/
